 ГРАФ СЕН-ЖЕРМЕН Сен-Жермен — это человек, который, как утверждали современники, был нестареющим волшебником, учителем мудрости, Великим Восточным адептом, таинственным образом влиявшим на политику многих монархов (в том числе российских). Хотя некоторые его современники считали этого таинственного человека просто ловким фокусником.
Нет человека, который бы не помнил из Пушкина: «С нею был коротко знаком человек очень замечательный. Вы слышали о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного. Вы знаете, что он выдавал себя за вечного жида, за изобретателя жизненного эликсира и философского камня и прочая. Над ним смеялись, как над шарлатаном, а Казанова в своих «Записках» говорит, что он был шпион; впрочем, Сен-Жермен, несмотря на свою таинственность, имел очень почтенную наружность и был в обществе человек очень любезный. Бабушка до сих пор любит его без памяти и сердится, если говорят об нем с неуважением. Бабушка знала, что Сен-Жермен мог располагать большими деньгами. Она решилась к нему прибегнуть. Написала ему записку и просила немедленно к ней приехать.
Старый чудак явился тотчас и застал в ужасном горе. Она описала ему самыми черными красками варварство мужа и сказала наконец, что всю свою надежду полагает на его дружбу и любезность.
Сен-Жермен задумался.
«Я могу вам услужить этой суммою, — сказал он, — но знаю, что вы не будете спокойны, пока со мною не рассчитаетесь, а я бы не желал вводить вас в новые хлопоты. Есть другое средство: вы можете отыграться». — «Но, любезный граф, — отвечала бабушка, — я говорю вам, что у нас денег вовсе нет». — «Деньги тут не нужны, — возразил Сен-Жермен: — извольте меня выслушать». Тут он открыл ей тайну, за которую всякий из нас дорого бы дал...».
А. С. Пушкин утверждал, что в основе сюжета повести «Пиковая дама», отрывок из которой мы процитировали выше, — подлинное происшествие, что старуха графиня Наталья Петровна Голицына подсказала проигравшемуся внуку три карты, названные ей в Париже Сен-Жерменом. Молодой Голицын поставил на эти карты и отыгрался. Аполлон Григорьев, современник Пушкина, утверждает также, что у Пушкина все абсолютно точно, в том числе и время действия. Нехитрые подсчеты показывают, что описанная выше встреча «московской Венеры» с графом Сен-Жерменом происходила в Париже в начале 70-х годов XVIII века.
Именно в это время, согласно документальным свидетельствам, Сен-Жермен находился в Париже. «В начале 1768 года он вновь появился в малых апартаментах (Версальского дворца)», — пишет графиня д'Адемар в своих воспоминаниях о Марии-Антуанетте. О пребывании Сен-Жермена в Париже между второй половиной 1770 и первой половиной 1774 года свидетельствуют и записки голландца ван Сипштайна.
А теперь сравним описание Пушкиным внешности этого человека с портретами Сен-Жермена, составленными его современниками. Вот одно из таких свидетельств: «Выглядел он лет на пятьдесят, телосложения был умеренного, выражение его лица говорило о глубоком интеллекте, одевался он очень просто, но со вкусом; единственной уступкой роскоши являлось наличие ослепительнейших бриллиантов на его табакерке, часах и туфельных пряжках.
Таинственное очарование, исходившее от него, объяснялось главным образом его поистине царственным великодушием и снисходительностью».
Вот описание этого же лица другим автором: «Сен-Жермен среднего роста и изысканных манер. Черты его смуглого лица правильны. У него черные волосы и энергичное одухотворенное лицо. Его осанка величественна. Граф одевается просто, но со вкусом. Роскошь проявляется только в большом количестве бриллиантов, входящих в его туалет. Они надеты на каждый палец, украшают табакерку и часы. Однажды он появился при дворе в туфлях, пряжки которых были сплошь покрыты алмазами...» По свидетельству г-на Дьедонне Тьебо, «во внешности Сен-Жермена сквозили изящество и интеллект. В нем чувствовалось благородное происхождение и знание светских условностей... История же Сен-Жермена являет нам образцовый пример истории человека мудрого и предусмотрительного, остерегавшегося нарушить правила общепринятого поведения или оскорбить мораль. Чудес о нем рассказывают великое множество, однако они не скандальны и не низменны».
И, наконец, слово графине д'Адемар: «Было это в 1743 году. Слухи донес-ли, что в Версаль только что прибыл некий несметно богатый, судя по укра-шавшим его драгоценностям, чужеземец. Откуда он прибыл? Об этом никто не знал. Самообладание, достоинство, интеллект поражали с первой минуты общения с ним. Он обладал гибкой и элегантной фигурой, руки его были нежны, ступни ног по-женственному малы, изящность икр ног подчеркивалась облегающими шелковыми чулками. Очень узкие панталоны свидетельствовали о редком совершенстве его телесных форм. Его улыбка обнажала прекраснейшие зубы, симпатичная ямочка красовалась на подбородке, волосы его были черны, глаза — добры, взгляд — проницателен. О! Что это были за глаза! Я никогда не встречала равных им. На вид он казался лет сорока пяти».
Как видите, все описания Сен-Жермена, принадлежащие перу столь разных авторов, сходятся в одном, подтверждая, что в описании своего героя Пушкин оказался абсолютно точен. Впрочем, в описании облика Сен-Жермена есть одна удивительная черта, которую мы не находим у Пушкина. Современников знаменитого графа не раз поражала его мистическая способность сохранять свой облик неизменным на протяжении многих десятилетий.
Вот записи графини д'Адемар — уже о событиях 1788 года: «Так, значит, он жив — тот, о котором говорили, что он умер в 1784 году, и о котором я не имела сведений долгие-долгие годы, — он вновь неожиданно появился — и в такой момент, в такую эпоху! Зачем он вернулся во Францию? Как удается ему так долго жить, не старея? Ведь я знала пожилых людей, которые видели его сорокапятидесяти летним в самом начале XVIII века... Да! Он выглядел так же, как и в 1760 году, а моего лица время не пощадило...»
Так кто же этот таинственный граф, откуда он родом?
Наиболее распространенная версия о «физическом» происхождении Сен-Жермена утверждает, что он был сыном Ференца Ракоци II — представителя древнего венгерского княжеского рода, семейной традицией которого была самоотверженная борьба за освобождение Венгрии от австрийского господства.
Его отец погиб, и первые 30 лет жизни Сен-Жермена в точности неизвестны никому! Хотя у различных мемуаристов — близких друзей Сен-Жермена — мы можем найти глухие намеки на изучение им оккультных наук в Египте, Персии, Индии, где он бывал неоднократно.
Но обращаем внимание на одну странность: дата первого появления Сен-Жермена под этим именем совпадает
с официальным годом смерти его предполагаемого отца — Ференца Ракоци II. Смерть эта некоторыми считается инсценированной. Можно предположить, что Сен-Жермен (сын) и Ференц Ракоци (отец) — одна и та же личность, воплощенная в разных телесных оболочках. Возможно, такое предположение покажется совершенно невероятным, но ниже мы приведем факты, которые могут свидетельствовать в его пользу.
Граф Сен-Жермен был по крови человеком западным, но одновременно он, как утверждает традиция, был и Великим Восточным адептом. И, конечно же, знал, как вести себя на Востоке, когда после 1735 года вновь надолго исчез из Европы.
Изабель Купер-Оукли (автор интересной книги о Сен-Жермене, недавно изданной в русском переводе) вскользь упоминает о его пребывании при дворе Надир-шаха, где он занимался научными исследованиями. И вот что любопытно. Исследователи связывают с именем Надир-шаха расцвет персидской цивилизации, называя правление шаха «вполне разумным». И, как ни странно, особенно разумно шах вел себя в те годы, когда при его дворе находился граф Сен-Жермен — с 1737 по 1743...
Особое место в правлении Надир-шаха занимает его поход в Индию в 1739 году. Дело в том, что этот период — один из ключевых в истории всего Востока в XVIII веке. К этому времени пала империя Великих Моголов, основанная Акбаром в XVI веке. Эта империя была, можно сказать, символом восточной цивилизации, восточной мудрости. Имя Великого Акбара овеяно прекрасными легендами, одну из которых приводит в «Криптограммах Востока» Ж. де Сент-Илер (псевдоним Елены Рерих): «Поддеревом Акбар имел видение. Серебряный вестник неожиданно предстал и сказал: «Вот видишь меня в первый и в последний раз, будто Меня и не бывало. Будешь строить Царство и в нем Храм будущий. И как Владыка пройдешь поле жизни, неся в духе Храм будущий...»
Акбар сделал все, что можно для соединения духовных традиций и культур в своем обширном государстве. Но синтез был недолговечным, что прекрасно понимал император. Понимал он и то, что внешняя мощь Востока клонится к закату, а его внутренняя, духовная мощь все больше вырождается в придворные заговоры, деспотизм, роскошество и жестокость властителей.
И вот в начале XVIII столетия акцент мировой истории явно начал смещаться в сторону Запада; захват Индии Надир-шахом готовил плацдарм для ее европеизации.
Какую же роль сыграл в этом наш Великий адепт? Купер-Оукли цитирует письмо Сен-Жермена к его другу графу Максимилиану Йозефу фон Ламбергу, канцлеру государя Австрии Иосифа II, в котором Сен-Жермен пишет: «Моим познаниям в искусстве плавления драгоценных камней я во многом обязан именно своему второму путешествию в Индию, которое я предпринял в 1755 году в сопровождении генерала Клайва, бывшего под командованием вице-адмирала Уотсона. Во время моего первого путешествия я мог только подозревать о существовании столь чудесной тайны». По-видимому, первое путешествие Сен-Жермена в Индию — это поход с войском Надир-шаха в 1739 году.
Сен-Жермен лукавит, выставляя причиной своих путешествий в Индию только изучение технологии обработки драгоценных камней. Вот выводы современных исследователей С. Ключникова и С. Силиванова, с которыми мы полностью согласны: «Дело в том, что генерал Роберт Клайв барон де Плесси, как утверждают справочники, — основатель английского могущества в Индии... После падения империи Великих Моголов (...) развернулось противоборство двух держав, Англии и Франции, которые стремились посадить на ее престол каждая своего ставленника... К середине 50-х годов французы контролировали большую часть полуострова Индостан. Англичане довольствовались лишь незначительными территориями... В175 5 году за плечами Клайва уже была 50-дневная защита (...) крепости Аркот во главе ничтожного гарнизона от значительно превосходящего по численности французского войска... Оборона Аркота обратила марратов (маратхов) на сторону англичан, и это позволило Клайву одержать победу над французами и приобрести в пользу Ост-Индской компании Карнатик.
Примерно в это же время, свидетельствует история, Клайв ездил в Англию, где, по всей видимости, и познакомился с Сен-Жерменом.
По возвращении в Индию (1756) Клайв ведет переговоры с бенгальским набобом Сиродж-ул-Даудом и вынуждает его к мирному договору, весьма выгодному для Англии. Этот факт сам по себе вновь заставляет задуматься о присутствии и влиянии Сен-Жермена. Перед нами один из немногих моментов в истории колониальной войны, который произошел бескровно и в честном диалоге».
Так что же, Великий адепт потворствовал развитию колониальной системы, а не помогал народно-освободительному движению? Ответ может быть только один: все нужно рассматривать с точки зрения принципа целесообразности. Когда колесо истории неумолимо «покатилось» с Запада на Восток, Сен-Жермен сделал все, чтобы оно как можно мягче прошлось по завоеванным землям. Жертв могло быть намного больше. Ате основы синтеза культур, что в XVIII—XIX веках заложили фундамент последующих отношений Запада и Востока, остались нерушимы и доныне дают щедрые плоды. Не будь Британской Индии, не состоялось бы и знакомство с философией и психологией Востока наиболее продвинутых духовно людей Запада.
Так что можно твердо сказать: Сен-Жермен выполнил свое предназначенние. На Востоке Сен-Жермен не только и не столько изучал восточную магию, сколько выполнял важную политическую миссию. Другое дело, что европейцы не догадывались ни о ней, ни о других политических шагах Сен-Жермена. Отсюда и обвинения в политическом авантюризме и легкомыслии, даже неразумности Сен-Жермена как дипломата.
Впрочем, следует оговориться, что дипломатическим талантам графа отдавали должное некоторые европейские монархи, такие как Людовик XV и Фридрих II. Были они осведомлены и о высокородном происхождении Сен-Жермена. Стало быть, имелись все основания для поручения ему некоторых заданий особо тонкого и щекотливого свойства.
Это подтверждает в своих мемуарах и госпожа Оссе (madame de Hausset): «Король и госпожа Помпадур были очень внимательны к графу. Господин Кено однажды в Высочайшем присутствии заявил, что Сен-Жермен шарлатан, тогда король публично одернул его и посоветовал впредь воздерживаться от подобных замечаний. Его Величество, видимо, совсем ослеплен талантами Сен-Жермена и временами говорит о нем, словно о человеке высочайшего происхождения».
А представил Сен-Жермена королю Людовику XV маршал Белль-Иль, весьма влиятельный политик и государственный деятель Франции.
На авансцену истории Европы в середине XVIII века выдвигается противоборство двух держав — Англии и Франции. Эти страны делят сферы влияния в Новом Свете, главным образом в Канаде (вооруженный конфликт 1754—1755 годов), и на Востоке, в Индии. Наконец, в 1756 году страны-соперницы и в Европе развязали войну, в которую мало-помалу оказались втянутыми практически все европейские государства, включая Россию. Это была Семилетняя война 1756—1763 годов.
Возвратившийся из Индии Сен-Жермен вновь появляется в Париже в 1757 году и живет здесь до 1760 года. Он настолько завоевывает расположение Людовика XV своим новым чудесным искусством плавления алмазов, что весной 1758 года король предоставляет в распоряжение Сен-Жермена свой замок в Шамборе с прекрасно оборудованной лабораторией. Сен-Жермен — в центре внимания великосветского общества. Среди его друзей — барон Гляйхен, маркиза д'Урфи, немецкая принцесса Анхальт-Цербтская, мать будущей российской императрицы Екатерины II. В своих «Неизданных мемуарах в дополнение к истории XVIII и XIX веков» графиня де Жанлис пишет: «Он был неплохо осведомлен в физике, а алхимиком был совершенно превосходным. Мой отец, признанный специалист в этих областях науки, весьма высоко отзывался о его талантах... Ему ведома поистине удивительная тайна цвета, и благодаря этой известной только ему тайне его картины выделяются среди прочих непостижимым блеском и сиянием красок».
Семилетняя война продолжалась. Союзницей Франции в борьбе против Ан-глии и присоединившейся к ней Пруссии прежде всего была Австрия, а затем и Россия. Война затянулась, совсем опустошив казну и разоряя французский народ. И там, где сила оружия ничего не решала, в ход шла тайная дипломатия.
В марте 1760 года по просьбе Людовика XV Сен-Жермен отправился с секретной миссией в Гаагу. Об этом свидетельствует барон Гляйхен: «Маршал (Белль-Иль) погряз в интригах, стараясь заключить сепаратный договор с Пруссией и разбить тем самым альянс между Францией и Австрией. Людовик XV и госпожа Помпадур страстно желали этого сепаратного мирного договора... Маршал готовил все необходимые рекомендации. Король лично вручил их вместе с шифром господину Сен-Жермену».
Но придворные интриганы, в чьих интересах было продолжение войны, — герцог Шуазельский и французский посланник в Гааге граф д'Афри — сделали все, чтобы миссия Сен-Жермена не удалась. Стремясь опорочить Сен-Жермена и скомпрометировать его как королевского уполномоченного, они применили обычные средства: ложь, клевету, злословие. В результате Людовик XV (который к тому же был в полной финансовой зависимости от всемогущего премьер-министра Шуазеля) предал Сен-Жермена и подписал приказ о его аресте и выдаче французским властям.
Однако арест не удался. Честные и благоразумные люди, понимавшие к тому же тайные пружины политики Франции (такие, как президент Совета полномочных представителей провинций Голландии граф Бентинк Роон), помогли Сен-Жермену бежать в Англию. Это было в конце апреля 1760 года.
Имеются сведения о том, что английская сторона уважала в Сен-Жерме-не посредника, прекрасно разбиравшегося во всех тонкостях положения дел во Франции и полномочного вести от ее лица мирные переговоры.
Неоспорим факт, что в 1760—1762 годах Сен-Жермен находился в России и вместе с братьями Орловыми сыграл заметную роль в дворцовом перевороте, который 28 июня 1762 года возвел на российский престол Екатерину II. Конечно, кто-то может обвинить легендарного графа в том, что он способствовал политическим катаклизмам, что отлучение Петра III от власти, в конечном счете привело к его гибели, то есть к насилию (такие же обвинения, но куда более серьезные, будут предъявляться графу в связи с французской революцией); Но нельзя не признать, что Великий Восточный адепт как раз стремился к тому, чтобы наиболее мирными средствами добиться принципиальных изменений в жизни такой важной для мира страны, как Россия!
Что было бы, если бы царствование Екатерины II не состоялось вовсе или существенно отодвинулось во времени? Россия оказалась бы политическим придатком реакционной и политически отсталой Пруссии, она бы во всем слепо следовала по пути, указанному ей дядюшкой Фридрихом. А у России были иные задачи, определенные ей законами эволюции и космической целесообразности. Она должна была играть все большую роль в европейской и мировой истории как некий материк грядущей цивилизации Новой Эпохи, как фундамент, на котором здание этой Эпохи могло бы стоять наиболее прочно.
Ни один, даже самый дальновидный, политик того времени и представить себе не мог, что где-то в снежных горах Тибета судьбы человечества определены Теми, Кто взял на себя ответственность за человечество на многие миллионы лет вперед. И что именно эти Сущности, Которым открыто все прошлое, настоящее и будущее нашего мира, разрабатывают планы эволюционного развития планеты, а вовсе не те, кто в гордыне своей мнит себя «сильными мира сего», демонстрируя на деле политическую и духовную слабость.
Великие Учителя, никогда не допускавшие грубых вмешательств в судьбы человечества и знавшие о законе свободной воли, тем не менее старались всячески корректировать и без этого «жесткий курс» человеческой истории. Планы, рожденные в Высоких Сферах Бытия, находили свою реализацию на поприще земном так, чтобы урон от несоответствия величия этих планов малости человеческого мышления был минимальным. Хотя порой эта минимальность и может показаться страшной, но если бы люди знали, какой могла быть «максимальность»!
Так в чем же конкретно заключалась миссия Сен-Жермена в России? Он занял здесь блестящее положение в свете, покорил дам талантами в музыке, живописи и искусстве обработки драгоценных камней, а заодно сделал стремительную военную карьеру и получил звание генерала русской армии.
Вот какую информацию некоего «русского друга» приводит И. Купер-Оукли: «Граф Сен-Жермен был в этих краях в эпоху Петра III и покинул Россию по восхождении Екатерины II на престол... В Санкт-Петербурге Сен-Жермен жил вместе с графом Ротари, известным итальянским художником, автором прекрасных портретов, украшающих Петергофский дворец. Проживали они предположительно в Графском переулке близ Аничкова моста, по соседству с дворцом на Невском. Сен-Жермен был восхитительным скрипачом, он играл, «как оркестр». Господин Пыляев видел своими глазами... нотный листок с несколькими мелодиями для арфы и посвящением графине Остерман, сделанный рукой Сен-Жермена... Имеющаяся дата указывала на 1760 год».
Об игре Сен-Жермена на скрипке следует сказать особо. Спустя почти столетие о великом маэстро Паганини говорили, что «это скелет Сен-Жермена, играющий на скрипке». Можно только предполагать, какая волшебная музыка звучала для тех, кто слушал игру графа... В наше время есть энтузиасты, занятые поисками музыкальных произведений и живописных полотен, созданных Сен-Жерменом. Поистине все мы получим бесценный подарок, если эти поиски увенчаются успехом!
Но что же представляли собой сами события 1762 года, в которых таинственный граф принял участие?
После вступления на российский престол Петра III внешняя политика Российской империи круто изменилась: вместо войны с Пруссией, в которой до этого Россия неоднократно одерживала победы, и совместных действий с Австрией — резкий разрыв с прежними союзниками, возврат Пруссии без всяких контрибуций всех отвоеванных у нее территорий, заключение с нею договора о союзничестве и вступление России в войну теперь уже на прусской стороне против Австрии.
Перемена в политике России сразу отразилась на расстановке сил европейских государств. Агрессивность юнкерской Пруссии Фридриха II получала слишком сильную опору в лице России. От антипрусской коалиции отвернулись прежние союзники (например, Швеция вышла из войны). Деятельность Петра III входила в противоречие и с интересами внутриполитическими, со-словно-дворянскими.
Появление на престоле Екатерины II стало, как показала история, явлением прогрессивным и для России, и для Европы. Со сменой власти Россия не возобновила своего участия в Семилетней войне, которая вскоре (через полгода с небольшим) закончилась. Эта война наметила будущих новых лидеров в европейской истории — Англию и Россию. Так что Сен-Жермен и тут способствовал достижению «общестратегических» целей эволюции.
Рассказ о связях Сен-Жермена с Россией был бы неполон без упоминания имени графа Воронцова. Есть основания полагать, что он наиболее полно представлял себе масштабы миссии и личности Сен-Жермена. Вот чрезвычайно важный отрывок из письма Елены Ивановны Рерих от 17 декабря 1936 года:
«...Один из эпизодов жизни Сен-Жермена в связи с русским именем. Так, Воронцов был одним из тех русских, которые после встречи с графом Сен-Жерменом при дворе Екатерины обратились к учению жизни...
Воронцов прибыл вместе с Сен-Жерменом в Индию. Можно представить себе, как близко он мог подойти к Твердыне света. Но три обстоятельства привели его обратно на родину. Первое — его чрезмерное увлечение обрядами магии, второе — его привязанность к родственникам и третье, когда стало ясно, что он не может остаться в Индии без вреда для своего духовного развития, ему было поручено предупредить декабристов о неверном задании.
В роду Воронцовых сохранилась память о странном предке, когда-то исчезнувшем, но так как все около Белого Братства связано с кличкой шарлатанства, то имя Воронцова было между мистиками и шарлатанами.
Часть его писем — в Публичной библиотеке в Петербурге, но некоторые были впоследствии извлечены оттуда. Во всяком случае, Воронцов был одним из немногих, кто знал о Гималайском Братстве и распространял сведения о Махатмах. Среди частного архива наместника Кавказа Воронцова-Дашкова имелись письма об Учителях Индии. И в семейных архивах Фадеевых, родственников Е. П. Блаватской, хранились любопытные документы о Воронцове. Так, у меня имелся ритуальный кинжал, принадлежащий Воронцову, и в детстве я любила повторять отрывки привезенных им из Индии ритуальных напевов, каким-то образом дошедших до нашей семьи. Конечно, никто уже не помнил их происхождения и значения...»
Это письмо Е. И. Рерих не только указывает новые возможные источники сведений о Сен-Жермене. Оно озаряет его русскую миссию, да и всю деятельность Великого адепта светом неожиданно ярким и почти пугающим — как сияние снежных вершин священных Гималаев, как весть Великого Братства Учителей, о которых повествуют сокровенные легенды Востока...
Выполнив свои политические задачи в России, Сен-Жермен вновь оказывается в Европе. Устав воевать, европейские государства обращаются к созидательной деятельности. Граф Карл Кобленцский, заинтересовавшись поразительными способностями Сен-Жермена и прознав о его научных изысканиях, привлекает его к сотрудничеству при устройстве фабрики по производству масел, лаков и красок в городе Турне в Бельгии. И вот что пишет о нем граф Кобленц некоему господину Кауницу:
«Прошло уже три месяца с тех пор, как особа, известная под именем графа Сен-Жермена, почтила меня своим визитом. Мне он показался самым оригинальным из всех людей, которых я имел счастье знать ранее... Ему известны, по-видимому, все науки. И вместе с тем в нем чувствуется человек справедливый и порядочный, обладающий всеми достойными похвалы душевными качествами. Демонстрируя свои многочисленные таланты и способности, он проводил в моем присутствии некоторые эксперименты, наиболее примечательным из которых, на мой взгляд, был опыт по превращению железа в чудесный металл, весьма похожий на золото и в той же степени пригодный для ювелирных изделий...»
В Турне случайно оказался легендарный сердцеед Казанова, путешествовавший в то время по Европе под именем шевалье де Сейнгала, который с настойчивостью добивался аудиенции у Сен-Жермена. И добился-таки. Их встреча весьма живо описана в статье Е. П. Блаватской «Сен-Жермен»:
«В Турне его "интервьюирует" знаменитый шевалье де Сейнгал, который находит его в полном костюме чародея: в армянской мантии, остроконечной шляпе, с длинной бородой до пояса и с палкой из слоновой кости в руках. Сен-Жермен окружен легионом бутылок и занят развитием производства шляп на основе химических законов. Так как Сейнгал нездоров, граф вызывается бесплатно вылечить его и предлагает принять в качестве лекарства эликсир, оказавшийся эфиром, но тот в любезных выражениях отказывается. Это сцена двух авгуров. Раз ему не позволили действовать как врачу, Сен-Жермен решает показать свою силу как алхимик, берет у другого авгура монету в 12 су, кладет ее на раскаленный докрасна древесный уголь и работает паяльной трубкой; монета расплавляется и оставляется остывать. "Теперь, — говорит Сен-Жермен, — забирайте свои деньги". — "Но они же из золота!" — "Из чистого".
Второй авгур не верит в превращение и смотрит на всю операцию как на трюк, но тем не менее, кладет монету в карман и впоследствии дарит ее прославленному маршалу Кейту, тогдашнему губернатору Ништаттеля».
Неверие Казановы в способности Великого адепта стало как бы символом тогдашней Европы, которая с головой ушла в сугубо «материальную» науку, совершенно забыв о ее духовном аспекте, о значении психической энергии ученого и вообще человека-творца. А между тем стоило бы вспомнить в связи с этими рассказами знаменитые бриллианты Сен-Жермена, украшавшие его туфли и производившие такое сильное впечатление на современников. Ведь любой кристалл (а тем более бриллиант) является концентратором энергии, так что наличие именно бриллиантов, а не золотых украшений говорит о том, что ничего у знаменитого графа не было «просто так»!
Через несколько лет после смерти Людовика XV (10 мая 1774 года), вероятнее всего между 1776 и 1777 годами, Сен-Жермен посещает инкогнито Париж, назвавшись «господином Сен-Ноэлем». Об этом посещении, крайне важном для понимания деятельности Сен-Жермена, подробно рассказывает в своих дневниках графиня д'Адемар. По просьбе Сен-Жермена графиня устраивает для него встречу с королевой Марией-Антуанеттой.
В беседе с королевой Сен-Жермен впервые в открытую предупредил ее о грядущих грозных событиях, предсказал падение монархии и братоубийственную гражданскую войну, говорил о бойне, разврате, грабеже и повальном изгнании граждан. «Времени мало, впереди еще несколько лет обманчивой тишины», — сообщал он. Но, как пишет мадам д'Адемар, «королева, неспособная вести долгих серьезных разговоров, была не в состоянии отнестись к пророчествам с надлежащей ответственностью». А ведь историки отмечали, что в семье Людовика XVI именно она была «единственным мужчиной»...
Что уж говорить о короле, который даже не решился принять вестника, хотя Сен-Жермен просил об аудиенции и через мадам д'Адемар, и у самой королевы.
Монарх пересказал содержание беседы Марии-Антуанетты с Сен-Жер-меном своему министру графу Морепа, давнему его недругу и завистнику, и тот предпринял меры к аресту Сен-Жермена. Когда же сей царедворец явился к графине д'Адемар с расспросами о местонахождении «жулика», Сен-Жермен вдруг вошел в комнату собственной персоной. Вот его суровая отповедь министру, запечатленная пером графини.
«Граф Морепа, король изволил просить у вас совета, а Вы думаете лишь о сохранении своего собственного авторитета. В Вашей борьбе против моей встречи с королем Вы теряете монархию, так как осталось совсем немного времени, чтобы спасти ее. По истечении же этого срока я не появлюсь в этих краях, пока не сменят друг друга три следующих поколения. Я рассказал королеве все, что мне позволено было сказать. Мои откровения королю могли быть более подробными. Но, к сожалению, Вы встали между мной и Его Величеством. Мне не в чем будет себя упрекнуть, когда ужасная анархия опустошит Францию. Что же касается ожидаемых бедствий, то Вам не суждено их увидеть, но подготовка к ним будет достойным для Вас памятником... Не ждите благодарности от потомков, пустой и беспомощный министр! Вы встанете в ряд тех, кто послужит причиной гибели империи».
К этому можно добавить лишь одно: граф Морепа умер в 1781 году, не до-жив до революции.
В 1779 году Сен-Жермен отправляется в Гамбург, затем живет в Шлезвиге у принца Карла Гессенского как желанный и почетный гость. Оттуда он совершает многочисленные поездки, связанные с урегулированием деятельности масонских, розенкрейцерских и других оккультных лож Европы. Он был почетным членом и духовным наставником многих лож, основал несколько духовно-мистических обществ, например Орден Святого Иоахима в Богемии.
Сколько может прожить человек, если даже он является адептом тайного знания? Мы располагаем официальной записью в церковной книге города Экернфиорд, согласно которой граф Сен-Жермен был похоронен здесь 27 февраля 1784 года.
Но... дневник графини д'Адемар, прожившей исключительно долгую жизнь, бесстрастно свидетельствует о том, что и после, так сказать, официальной смерти Сен-Жермена его встречают то в одном, то в другом месте.
Е. П. Блаватская отмечает, что «в 1785 или 1786 году у него было наиважнейшее совещание с русской императрицей и что он явился принцессе де Ламбаль, когда она предстала перед судом и за несколько мгновений до того, как была повержена на плаху... и возлюбленной Луи XV Жанне Дюбарри, ожидавшей на эшафоте удара гильотины в дни террора 1793 года в Париже».
Елена Ивановна Рерих прямо заявляет, что хотя и «существует могила Сен-Жермена, на самом деле там похоронен заместитель».
Итак, Сен-Жермен продолжает жить после смерти, и тайна его кроется в той особой миссии, которую он выполняет в этом мире.
Сен-Жермен однажды сказал о себе австрийскому розенкрейцеру Францу Грефферу: «Я ухожу... Когда-нибудь мы еще увидимся... Я очень нужен сейчас в Константинополе. Затем отправлюсь в Англию, где мне предстоит подготовить два изобретения, о которых вы услышите в следующих столетиях... К концу этого столетия я исчезну из Европы и отправлюсь в Гималаи. Мне необходимо отдохнуть. И я должен обрести покой. Ровно через 85 лет я вновь предстану перед людьми. Прощайте. Да пребудет с вами любовь моя».
Это было сказано в Вене, в лаборатории розенкрейцеров на Л андштрассе в 88, 89 или 90 году XVIII столетия...
В книге «У порога Нового Мира» приведено такое утверждение Елены Рерих: «Так называемый Сен-Жермен руководил революцией (имеется в виду Великая Французская революция), чтобы посредством ее не только обновить умы, но и создать единение Европы. Вы знаете, какое направление приняла революция. Тогда создался план символизировать единение в одном человеке. Наполеон всецело найден Сен-Жерменом. Звезда, о которой он любил говорить, принесла ему неожиданные возможности. Правда, многие из Братства не верили, как можно войною вносить объединение, но мы все должны были признать, что сама личность Наполеона, усиленная камнем (Чинтамани, священный «Камень-сокровище» буддийских преданий, хранимый в Шамбале; часть его, согласно теософской традиции, странствует по свету, направляя эволюцию человечества), символизировала в себе поглощение всех деталей». Так что появления Сен-Жермена в узловые моменты становления империи Наполеона, засвидетельствованные записями мадам д'Адемар, могут быть связаны с его задачей объединения Европы, возложенной им на Наполеона Бонапарта.
Попробуем высказать свои соображения и о предполагаемой деятельности Сен-Жермена в XIX веке. Вспомним, что Сен-Жермен обещал Францу Грефферу вернуться вновь в Европу через 85 лет. Если их беседа состоялась в 1790 году, то получится 1875 год. Именно тогда, 17 ноября 1875 года, в Нью-Йорке Елена Петровна Блаватская и полковник Олькотт основали международное Теосо-фическое общество...
Конечно, тут легко скатиться к домыслам и всевозможным «интригующим» и «будоражащим» версиям. Хотя теософская традиция полагает, что Сен-Жермен действительно стоял у колыбели Международного Теософического общества наряду с двумя другими Великими Учителями. Что же касается «причастности» Учителя Ракоци, Сен-Жермена, позволим себе обратиться к очень косвенному свидетельству — к картине американского художника Поля Когана (Paul Kagan), созданной предположительно в 20—30-х годах нашего столетия, где три гималайских Учителя в характерных одеждах изображены вместе с Еленой Блаватской, сидящей на переднем плане. Поражает, что Сен-Жермен изображен на картине в том же костюме и той же позе, что и князь Трансильвании Ференц Ракоци II на своем парадном портрете...
|
